Сердце как логово зла
Проповедь № 732, прочитанная Ч.Г. СПЕРДЖЕНОМ на утреннем богослужении в воскресенье 27-ого января 1867 г. в Метрополитен Табернакл, Ньюингтон
«Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15:19)
Никогда не вредно лишний раз напомнить, что религия имеет отношение к душе, или сердцу. Неискоренимый недостаток человека заключается в том, что он поддается искушению и забывает, что Бог есть дух, и всякое поклонение, воздаваемое Богу, должно быть поклонением духовного свойства. Эта греховная наклонность человека полностью проявляется в идолослужении. Вместо того чтобы воздавать почести великому Невидимому, и любить Его всем сердцем, человек ставит идолов из камня и дерева, кадит и поклоняется им, восклицая, «Вот мой бог!». Когда идолослужение не облекается в столь грубые, откровенные формы, оно принимает иную, ничуть не менее оскорбительную для Бога форму. Человек оправдывается, мол, невозможно с усердием поклоняться Богу, не удерживая Его в памяти с помощью того или иного внешнего предмета; а затем тайком внедряет своего идола, потакая порочному своему внутреннему существу произвольным богослужением и обрядоверием. Бог требует поклонения души, а люди поклоняются Ему телом. Бог просит о душе, а люди служат Ему устами. Богу интересны их мысли и ум, а люди приносят Ему хоругви, одежду и свечи. Когда же человеку стыдно уже от самой мысли о языческих суевериях, он спешит доставить своему Творцу плоды любящего сердца, желает покорить свой разум учению великого Создателя, и предать все дарования свои на службу Всевышнему. Сколь ни болезненным было бы послушание, сколь ни суровым – наказание, сколь ни тягостным – воздержание, сколь ни истощилась бы его сума, и сколь ни велики были бы издержки его винного чана или магазина, человек предпочтет пострадать от чего угодно, но поклонится Всевышнему с истинным исповеданием греха и доверится в искренней вере определенному свыше Спасителю. И в веке нынешнем, как впрочем, и в прошлые века, стражи нашего Израиля обязаны наставлять в необходимости поклоняться духом, ибо древнее язычество еще живо между нами, отличное по форме, но неизменное по содержанию. Мы говорили об идолослужении как о чем-то погребенном в Афинах и отправленном к праотцам в Риме, но оно, это идолослужение, живо и до сего дня существует в пьюзеизме. [От англ. Puseyism – ист., часто пренебр., другое название «трактарианизм», т.к. система принципиальных положений высокой церкви была изложена в серии трактатов, изданных в Оксфорде (1833-41) английским богословом Эдуардом Б. Пьюзи (1800-82), одним из лидеров религиозного, т. н. оксфордского, движения в Англии – католизирующего направления англиканской «высокой церкви» 19 в. – Прим. ред.] Люди по природе своей остаются как всегда идолослужителями. Вот и в наши дни ничто иное как пропагандируемое в магазинах игрушек пьюзеистов идолослужение оскверняет простоту нашего богослужения, проталкивая ребяческие символы и эмблемы прежде той возвышенной истины, что Богу следует поклоняться в духе, и приближаться к Нему только при посредстве искупительной жертвы Единородного Сына Его.
Надеюсь, в это воскресное утро вы не осудите меня за то, что я намерен привлечь ваше внимание на краткое время к чему-то внешнему, каким бы безвкусным или простым это внешнее вам ни казалось. Я прошу вас теперь обратиться именно к человеческому сердцу. Именно к вашим собственным сердцам, слушатели мои, спасенные и неспасенные, именно к собственной внутренней сущности я прошу вас теперь обратить сосредоточенные мысли. Мой сегодняшний текст – это зеркало, в котором каждый человек может рассмотреть себя; он может увидеть здесь не то лицо, какое видит всякий день, но свое сердце, нравственную сущность, внутреннего человека. Итак, Тот, Который не обманет и Которого невозможно обмануть, открывает грех сердца человеческого и, выворачивая его наизнанку, препарирует и запечатлевает.
Приступая к этому тексту, мы рассмотрим прежде одну уничижительное учение, изложенное в нем; после чего все остальное время посвятим догмам, близким этому тексту по духу, на которые он, этот текст, и укажет нам.
I. ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ОБРАТИМ ВНИМАНИЕ НА УНИЧИЖИТЕЛЬНОЕ УЧЕНИЕ, которое Спаситель открывает нам в этом тексте. Он говорит, что источником всех форм нравственного зла является сердце. Христос упоминает здесь не более или менее умеренные формы греха, но самые вопиющие; прелюбодеяние, убийство, хуление – все это не общезначимые слова, и указывают они не на общераспространенные грехи. Обвинение, выдвинутое этим текстом против человеческой природы, является одним из наиболее серьезных обвинений, какие можно выразить словами. Спаситель говорит прямо, без обиняков; Он не ведет сладких речей, Он говорит о наиболее отталкивающих формах человеческой греховности, утверждая притом, что все они исходят из человеческого сердца. Находятся деятели, которые утверждают, что грех случаен, искони не присущ сердцу человека; однако, Спаситель утверждает, что эти преступления исходят из сердца человека. Некоторые говорят, что эти преступления суть ошибочные суждения человека, что общественный строй в определенные моменты давит на людей так, что они, не умея вести себя иначе, согрешают, поскольку ошибочные суждения толкают их на путь злодеяний. Однако Спаситель увязывает происхождение этих преступлений не с головой и головными ошибочными суждениями, а с сердцем и его нечистыми страстями. Он называет вещи своими именами: частью человеческой природы, производящей этакий ядовитый плод, является не отрасль, которую можно отпилить и выбросить прочь, не конечность, которой можно лишиться, но сама суть и существо человека – его сердце. В действительности Христос говорит, что похоть источают не одни глаза; похоть исходит из глубины души порочного существа. Разве необузданной рукой совершается убийство? Нет, но необузданным, своенравным сердцем. Разве человек крадет только потому, что опрометчиво поддается искушению? Нет, отвечает Спаситель, ибо кража есть, прежде всего, результат истечения алчной страсти, обитающей во внутреннем человеке, которому присущи страсти – чувствования, выведенные грехом из нормального состояния. Всякое зло, упоминаемое в нашем тексте, проистекает из неотъемлемой части человека, его внутреннего человека – вот что, как мне кажется, Спаситель подразумевает под словом «сердце». Сердце и есть квинтэссенция, подлинная сущность человека; это и есть твердыня Города Человека; источник и водоем человеческой души, причем все остальные элементы, образующие структуру человеческой души, можно сравнить с системой подземных коммуникаций, как бы берущих начало от этого источника и расходящихся по улицам этого Города. [Город Человека – аллегорический образ из книги Джона Буньяна «Духовная война»; человек в общем проявлении, его квинтэссенция, называемая «душой», в которой Бог запечатлел Свой образ и подобие. – Прим. ред.] Спаситель указывает на важнейшую движущую силу в системе человеческой души, и восклицает: «Вот оно зло». Будучи великим Врачевателем, Христос возлагает руки на самое сущность человеческой природы, и восклицает: «Вот болезнь». Проказа греха гнездится не в голове, не в руках и ногах, а в самом сердце; яд, проникший во внутренность организма, отравляет все периферические органы.
Под словом «сердце» мы обычно понимаем страсти, и, несомненно, страсти человека суть источник его преступлений. Это происходит потому, что человек любит всем сердцем и всем умом, и всею душею, и всею крепостью не своего Творца, а только себя, и тем самым нарушает в угоду себе законы, установленные его Создателем. Дела человеческие оскверняет то, что человек не любит судов справедливых, законов верных и заповедей добрых, и находит удовольствие в ложной клятве и злоумышлениях против ближнего. Понятно, что все это сводится к одному, если понимать под словом «сердце» квинтэссенцию человека, или его страсти; итак, получается одно и то же, если видеть квинтэссенцию человека в нечестивости, а страсти его почитать искаженными чувствованиями. Человеческая душа в своей сущности, совокупности внутренних, важнейших свойств, испорчена основательно, в высшей степени. Воспользуемся словами премудрого Иеговы: «Помышление сердца человеческого – зло от юности его», «Вся голова в язвах, и все сердце исчахло», «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено».
Рассмотрим в уничижении мутные потоки нечистоты, которые, как говорит Спаситель, проистекают из сердца человека. Он говорит о злых помыслах. Некоторые не придают значения злым помыслам, но Бог судит иначе, поскольку Он судит человеческие дела не по внешним проявлениям побуждений бренной плоти, а по страстям внутреннего человека, которыми те дела бывают возбуждены и продиктованы. Злые помыслы являются таким же злом, что и злые дела, ибо, проследив истоки зла до его корней, мы найдем то побуждение, которым продиктовано это зло, а само побуждение в свою очередь приведет нас в область помыслов. Таким образом, злые помыслы, которые на первый взгляд кажутся не столь греховными, как злодеяния, на самом деле являются гнездилищем для закона и души греха. Люди иногда спрашивают: «Неужели из-за каких-то мыслей нас приговорят к смерти?»; но лучше бы им знать, что они, несомненно, если не покаются, погибнут из-за греховных помыслов; и пусть их греховные помыслы никогда не воплотятся в злодеяниях, вина их от того не уменьшится ни на гран. Если бы этим людям и удалось укрыться в монастырских кельях, чтобы избежать того, к чему подстрекает их греховная сущность, осознавая, как пред Богом, свою способность пойти в определенных условиях на любой мыслимый и немыслимый грех, они осуждали бы самое свое сердце нисколько не меньше сердец тех, что нашли и пользуются всякой возможностью грешить. Норовистая лошадь не становится спокойнее только оттого, что удары кнута не дают ей разбить экипаж вдребезги; но так же и человеку ничуть не легче от ограничений, накладываемых преданием, и оттого, что Провидение не дает ему совершить всего, к чему склоняет его нечестивое сердце. Несмотря на то, что падшесть бедной человеческой природы пребывает за решеткой законов и в темнице страха наказания, человеческое сердце остается по существу логовом чудовищ; пусть только владелец его отопрет дверь, и вы вскоре увидите на все, что они способны.
Злые помыслы исходят из сердца. Такие, например, как богохульство, недобрые помыслы о людях; греховные мысли, несбыточные иллюзии и подлые страсти, таящееся во рту под языком зло, и так далее. Множество людей, не совершивших на первый взгляд никаких видимых грехов сластолюбия, тем не менее, испытывают плотские влечения и, наслаждаясь ими, грешат в сердце. Множество людей не осмеливаются совершать воровство в реальности, тем не менее, тысячи раз совершают его в сердце. И тот, кто не имеет дерзости поносить Бога устами, проклинает Бога в своем сердце тысячи и тысячи раз. Злые помыслы суть следы того, что кроется в сердце. Злые помыслы не били бы извнутрь ключом, если бы там их не было. Злые помыслы не приходили бы на сердце, когда бы они не были присущи душе.
Далее наш Господь говорит об убийствах, имея в виду, как понимает Иоанн, всякое проявление непростительного, не имеющего оправдания гнева. Взрывы страсти и приступы несносного характера, в которых нам хочется убить или обидеть, оскорбить и задеть людей, и с радостью наказать при первой же возможности, относятся к тому же классу, что убийства. Сами убийства суть проявления низменных страстей человеческого сердца. Если бы искр этих страстей в сердце человека не было, никакому искушению не удалось бы раздуть их в пламя. Не потому ли человек творит убийства, что почитает себя лучше других? Всякому очевидно, что так и есть. Следовательно, именно потому, что страсти не творят правды, они ведут человека к свершению этих ужасных злодеяний. Злодей сидит у домашнего очага, и мысленно убивает людей, и, сидя дома, он вонзает в них кинжалы из слов, ибо по природе своей он зол, самолюбив и нечестив.
Далее по очереди Господь упоминает прелюбодеяния. Люди никогда не предавались бы своим грязным похотям, если бы таковые не были дороги их внутреннему человеку. Люди потому и предаются этим похотям, что они сладки для души. Если вол напояется водою, то потому, что жаждет; и, если человек увлекается постыдными страстями, то потому, что душа его жаждет удовлетворения. Кто никогда не предавался подобным деяниям, тем не менее, бывает, размышлял о таковых, и в этом случае его сердце осквернено пред Богом.
Нанесение ущерба ближним посредством кражи также проистекает от сердца. И опять-таки, разве не оттого, что мы возлюбили себя больше Бога, и больше ближних своих, поддаемся мы искушению желать чужого, и жадностью побуждаемы бываем действовать обманно, мошеннически? И вот перечень доходит до ложного свидетельства. Но что это опять, как не убийственная ложь в угоду своему внутреннему человеку? Разве это не свидетельство недостатка подлинной любви к нашим ближним и нашему Богу? Этот перечень завершается упоминанием о хулениях Бога. Но что за этим стоит, как не сердце, ставящее себя превыше Бога, и затем стремящееся растоптать Бога посредством оскорбительных, бранных и ругательных эпитетов в отношении Его? Сердце – вот источник всего зла. Не было бы никаких убийств, никаких прелюбодеяний; это точно, не было бы никакого богохульства, коли сердце человека было чистым и праведным; если бы человек любил, прежде всего, Бога, то этих преступлений не могло быть в принципе; но сердце человека исполнено зла, отсюда и все злодеяния.
Спаситель не находит нужным доказывать, что все подобное зло исходит из сердца; Он констатирует, и только потому, что это самоочевидно. Когда видишь, откуда проистекает нечто, становится ясно, что вначале это нечто находилось там. Прошлым летом я обратил внимание на шершней, крупных ос, постоянно вьющихся возле гнилых бревен в моем саду; я видел, как они то и дело влетают и вылетают из этих бревен, и пришел к верному, как мне кажется, умозаключению: там было осиное гнездо. Думаю, к такому выводу пришел бы всякий здравомыслящий человек. Наблюдая шершней греха, вьющихся возле человека, мы тотчас предполагаем, что в нем пребывает грех. Взглянем на источник, из которого бьет прохладная и вкусная вода. Но разве вы не выведите отсюда того, что где-то находится водоем, который питает этот источник? Если вы, будучи столь неблагоразумным, не сделаете подобного вывода, то вас просто поднимут на смех. Зная же о том, что всякого рода злые помыслы, убийства и низменные страсти воистину исходят из человеческого сердца, вовсе нетрудно прийти к заключению о том, что все это должно пребывать в нем; а так как всякий человек в той или иной мере впадает в тот или иной грех, мы понимаем, что в каждом человеке находится обильный источник греха, тайный водоем греха, пропасть скрытого зла, от которого происходит зло внешнее.
Если же все-таки вам понадобится какое-то обоснование всего этого, могу предложить ряд следующих наблюдений. Никто и никогда не нуждался в каком-либо наущении греху. Хотя бывают школы добродетели, нет никакой необходимости открывать школу порока. У вашего дитяти злые помыслы появятся сами по себе, так что посылать его за этим в дьявольский детский сад не понадобится; ребята, не познавшие воровства на примере окружающих, дети, воспитанные в духе чести и непорочности, бывают уличены в мелком воровстве уже в раннем детстве. Мошенничество и ложное свидетельство, представляющие собой разновидность лжи, столь обычны, что язык, который никогда не произносил ложного свидетельства, по всей видимости, является синонимом языка, который ни разу не произнес ни одного слова. Надо ли искать причину этого явления в пороках образования или в самом человеческом естестве? Мошенничество и ложное свидетельство столь широко распространены, что даже там, где ухо слышит только самую истинную правду, дети научаются лгать, и люди научатся лгать, и по обыкновению лгут и любят злословить своих сотоварищей, все равно соответствуют ли их злые слова истине или нет, свидетельствуя ложно и столь ревностно, что кажется совершенно отвратительным явлением. Что же скажем, здесь проблема образования или воистину проблема порочного сердца? Бывает, что люди нарочно пускают о других клевету, зная, что этот плод их уст не нуждается ни в каких-то заботах, какие обычно проявляют в отношении собственного потомства, ибо помойное ведро клеветы можно выплеснуть на улицу, и первый же прохожий поднимет эту грязь и вынянчит ее, и эта клевета вскоре пойдет триумфальным маршем по всему свету; между тем как правда, которая была бы к чести доброго человека, будет забыта, пока Бог не вспомнит о ней в судный день. Грешить никого и никогда не наущают. Стоит только крошечному крокодилу вылупиться из яйца, как он начинает действовать как его родитель; так, он с яростью кусает палку, сломившую скорлупу. Змееныш, едва родившись, вздымается и начинает шипеть. Вы можете вскормить тигренка у себя в квартире, но вскоре он станет таким же кровожадным, каким бы он сделался в джунглях. То же самое происходит и с человеком, ибо он грешит так же естественно, как молодой лев, алчущий крови, или змееныш, припасающий яд. Грех есть его квинтэссенции; грех заражает его сокровенную душу.
Хуже всего то несомненное обстоятельство, что человек грешит во всех мыслимых обстоятельствах. Вам приходилось много слышать о романах, посвященных простоте, наивности человеческой природы: раньше была такая теория, что простодушный дикарь видел Бога во всяком облаке и слышал голос Его в ветре. Когда же путешественники начинают исследовать образцовых простодушных дикарей, какими жалкими представителями рода людского предстают таковые! И сами философы, некогда выставлявшие таковых образцами чистоты человеческой природы, вынуждаемы бывали передумывать, и утверждать, что, дескать, таковые представляют собой промежуточное звено между человеком разумным и обезьяной. Вот какой становится простодушная природа! Вретища условностей снимают, мошеннические уловки убирают, и вот дитя природы предстает обнаженным во всей «красе». О, какое весьма «симпатичное» дитя! Пусть тот, кто восхищается им, поживет рядом с ним, и убедится сам, как опозорятся пред ним самые настоящие животные. Природа дикаря, в общем, такова, что ни слыхом слыхать, ни пером описать, ибо некультурный человек представляется весьма и весьма опустившимся и испорченным. Однако станет ли он лучше, получив высшее образование? Я полагаю, что не было народа, образованнее древних греков, тем не менее, история учит тому, что личность даже лучших философов и мудрецов Древней Греции, таких, например, как философ Сократ и архонт Солон (Мудрый афинский правитель, реформатор; античные предания причисляли Солона к семи греческим мудрецам. – Прим. ред.), была запятнана пороками, претившими разуму. В новое время мы имеем довольно свидетельств тому, что ни само по себе невежество, ни ученость, греха обуздать не в силах. Невежда научается греху без всяких книг, как впрочем и ученый научается греху в не меньшей степени, несмотря на свои познания. Одним из самых образованных народов нашего времени являются индусы, но каков нравственный облик индуса? Побывавшие среди индусов не осмеливаются говорить о всем, что им приходилось наблюдать, и миссионеры передают нам только шепотком о том, что они видели в храмах, где индусы собираются на богослужения, и где в подножии богов, по всей видимости, им надо было бы проявлять лучшие из природных свойств своих, однако, все это столь абсолютно непристойно, что и говорить о том страшно, ибо просто унизительно знать, что нечто подобное в человеческом обществе творится. «Да-а-а…», – скажете вы, «некоторые народы порочны, все равно культурные или дикие; но что же скажем в отношении христианской цивилизации?». Ну, что же скажем, так называемые христиане едва ли лучше других народов. Человек религиозный ничем не лучше человека нерелигиозного, если его религия не трансформирует его сердце и не делает из него нового человека. Сердце под одеждой христианина остается таким же скверным как и под шкурой бушмена, если благодать не обновит его. Возьмите и научите дитя соблюдать все внешние требования нашей святой веры, усмотрев во всем воспитании его преподавание тех принципов строжайшего учения, какие вашей душе будет угодно выбрать, и вы убедитесь, что без Святого Духа, снисходящего на него и дающего ему сердце чистое и дух правый, его внутренний человек отыщет любую лазейку, чтобы проявить свой грех, под каким бы гнетом его ни держали. Более того, печально известно, что одни, воспитанные в исконно пуританской среде, оказывались в последующем наиболее порочными, и другие, воспитанные не в такой «правоверной» среде, становились почти такими же скверными, лицемерными притворщиками, религиозными фарисеями, так и не познавшими реальной силы своей религии, как и первые. Истина речения Христова, «Должно вам родиться свыше», остается истиной в краале (Деревня в Южной или Центральной Африке, в которой дома окружены общим забором или стеной, а в центре предусмотрено место для скота. – Прим. ред.) готтентота в той же степени, что и в нашем собрании; в доме благочестивых в той же степени, что и в доме терпимости. Ветхая природа всюду, как ни отмывай и как ни очищай, как ни вяжи, как ни обуздывай и как ни усмиряй ее, остается все той же ветхой, падшей природой, которой недоступна суть духовного. Можно обращаться с человеком, как обращались в прошлом с бесноватыми, можно связать цепями, можно приложить усердие, чтобы укротить его, но когда подойдет древний злой дух, он снова порвет цепи нравственных обязательств и устремится к тому или иному обличью греха – то ли зайдется от избытка сластолюбия, то ли выйдет из себя от избытка порочного лицемерия, формализма и самомнения. Воистину, подобные проявления только подтверждают истину. Человек грешит в любом месте, в каком угодно обличье; но все же он грешит больше, познав всякое коварство и зло греха. Как мотылек летит к огню и обжигает крылышки, так и человек стремится ко греху, познавши горечь его. Если, наученный горьким опытом, он уже не совершит того греха, который опалился, то примется за другой, ничуть не лучший, что напоминает мне одного возбужденного больного доктора Уоттса, о котором тот говорит:
«Когда шило меняешь на мыло,
Не жди никакого проку».
Но именно так и поступают. Допустим, например, люди бросают пьянство. Однако ж, почему они начинают лицемерить? Если можно избавить человека от внешних проявлений греха, то сколь успешно вы исцелили его, если он начинает жить в тайном грехе? Вы помогли человеку в той мере, в какой он был заинтересован, но не перед Богом. На этой неделе убили в Холборн-Хилле одного человека, и, как я слышал, признаков насильственной смерти на трупе почти не было, или не было вовсе. Он оказался зажат между омнибусом и телегой, однако, все ранения его оказались внутренними. Он умер точно так же, как умер другой несчастный, избитый до того, что и живого места не осталось, или еще один, разрубленный на куски. Не так ли погибает человек от тайного греха? Тайный грех не проявляется внешне (на то есть свои причины), но он все равно погубит своего носителя, если тот не покается в нем. Многие умирают от внутреннего кровоизлияния, хотя у таких людей не заметишь никаких открытых ран. И вы, дорогие мои слушатели, можете шествовать в преисподнюю, все равно идете ли вы туда в облачениях нравственности или в лохмотьях безнравственности. Если вы не покорите самое средоточие вашей души и квинтэссенцию вашего «Я» живому Богу, Он не примет вас, поскольку наблюдает не только за вашими внешними делами, но и за тайной деятельностью вашего сердца – преданной или предательской по отношению к Нему.
Более того, в завершение этого весьма и весьма страшного обвинения человека и привлечения его к суду, заметим, что он грешит не вследствие заблуждений ума, но в результате действия страстей сердца, оскверненного грехом. Когда человек совершает преступление по ошибке, разве он понимает, что это грех? Ведь при этом он грешит и думает, что поступает праведно. Но стоит ему понять, что он допустил ошибку, как в ужасе порывает со своим грехом и мчится к Богу, чтобы покаяться перед Ним. Этого никогда не делают люди невозрожденные. Греховное сердце человека, считая грех грехом, очень часто чувствует от того еще большее удовлетворение. Апостол утверждает, что узнал грех не иначе, как посредством закона, говорящего: «Не пожелай». По нашей падшести мы любим запретный плод. Некоторые не стали бы работать в воскресенье, если бы им не был заповедан воскресный отдых; многие и не подумают пойти в Хрустальный дворец в любой будний день, ибо стремятся пойти туда в воскресенье, и только потому, что это запрещено. [Хрустальный дворец, известная выставка, созданная по проекту сэра Дж. Пакстона из железа и стекла в 1851 г. в Лондоне. Это была историческая веха в развитии современной архитектуры. – Прим. ред.] Для некоторых понедельник бывает самым тяжелым днем, и они делают его воскресеньем, между тем как христианской Субботе они противостоят изо всех сил. Странно, но то, что Бог делает публичным, человек делает частным; а то, что Бог делает частным, человек делает публичным. Стоит только ребенку запретить нечто, и он уже стремится нарушить этот запрет, несмотря на то, что ранее о том он никогда и не думал. Таково наше существо. «Когда пришла заповедь», – говорит апостол, «грех ожил, а я умер». Закон тут не причем, здесь наша вина. Налейте холодной воды в негашеную известь, и начнется химическая реакция с выделением тепла; вода тут не причем, ибо тепло выделяется известью. То же самое происходит и с Божьей заповедью. Заповедь «не делай того» или «не делай этого» вводит человека в грех, чем доказывается врожденная и полная греховность человеческой природы. «Мне это не нравится», – говорит некто; «мне не нравится, когда о человеческой природе говорят так плохо». Вы думаете, мне приятно говорить о человеческом естестве плохо? Мне это приятно не больше, чем вам. «Хорошо», – говорит этот человек, «но я-то считаю человеческое естество возвышенным». Веруй в это, дорогой мой человек, но попробуй доказать, если сможешь! О, я буду рад больше всех, если увижу подлинное достоинство в ком-нибудь! И все же, отчего мы говорим таким образом? От того, что мы свято убеждены, что провозглашаем истину. Мы говорим так потому, что верим в учение Слова Божьего; кроме того, мы знаем на печальном опыте, что обвинение, пусть бы и не было подлинно верным в отношении других, несомненно, верно в отношении нас. Мы избавлены от того греха, что проявляется вовне, но вынуждены оплакивать ужасное преступление, творящееся в нашем сердце; и, испытывая желание подтвердить обвинительный акт, и самим себя признать виновными, мы убеждены в необходимости выдвинуть это обвинение и сказать: «Дело обстоит так со всем людским родом, причем без единого исключения; всякий человек виновен пред Богом». Нет ни одной души, которая по естеству своему была бы права перед Богом; и Иудей, и Еллин, все пребывают под грехом: «Все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного».